|
|
Пропустив четыре автобуса, тетка Мария уж не надеялась уехать в Кишинев, как
вдруг маршрутное такси, ехавшее из Унген, остановилось.
- Хай, матушка! - радостно поприветствовал ее водитель. - Садись,
подвезу. Десять леев всего.
- А быстро поедешь? - опасливо покосилась тетушка на загипсованную левую
руку шофера.
- С ветерком прокачу! - бросил он ритуальную фразу людей за рулем, и
помог старушке забраться в машину.
В салоне было тесно и дружно. На каждом кресле сидели, умудряясь при этом
жестикулировать и разговаривать, от двух до пяти человек. Еще два пассажира
сидели прямо на полу машины, расстелив газеты. Еще четыре балансировали на
табуретках, которые прихватил с собой предприимчивый водитель. В общем, это
был обычный рейсовый междугородный автобус Молдавии. С трудом втиснувшись
между потными людьми, матушка Мария поставила между ног кошелку с живым еще
петухом, и облокотилась на ящик с кукурузой.
- За багаж еще пять леев, - задорно выкрикнул водитель, и захохотал, -
брат братом, а брынза за деньги.
Матушка Мария поняла, что водитель немного выпивши. Это ничего, думала она,
покачиваясь в микроавтобусе, подскакивавшем на ухабах, дело молодое. Шофер,
по просьбе пассажиров, включил радио. Частота, которую он поймал, была
заполнена песнями радио <Шансон>.
- В небо взмыла ракета, - весело заорал шофер, резко выкрутив руль, -
человек вынул нож:
- Серый, ты не шути! - дружным хором ответил ему салон. - Хочешь крови,
так что ж:
Матушка Мария лукаво улыбалась, утирая край рта платком. Ми нут через десять
пути она решила, что пора поесть. Каким-то чудом сумела извернуться, и
вытащила из сумки кусок жареной рыбы, немного хлеба и брынзы.
- Хочешь? - вежливо спросила она сидевшего под ней молодого парня, по
всей видимости, студента.
- Спасибо, нет, - страдальчески поднял тот глаза к крыше маршрутки.
Матушка Мария лукаво усмехнулась, и начала есть, деликатно почавкивая.
Делала она это совсем негромко, и старалась прикрывать рот рукой (заодно
никто не увидит, сколько съела). А если и срыгивала, то тоже - очень
деликатно, и к потолку, чтоб никому в лицо не попасть. В общем, все правила
дорожного этикета матушка Мария соблюдала, и поэтому очень удивилась, когда
поняла, что студента ее трапеза раздражает. А поняв это, улыбнулась еще
лукавее, отряхнула крошки на пол, и достала из сумки небольшую бутылочку
вина. Вино было на продажу, - при изготовлении дед Василий, муж Марии,
старался положить в бродящее месиво как можно больше косточек, - и сшибало с
ног всех городских. Деликатно налив в стаканчик (часть пролилась на головы
пассажиров, раздались шутки, ругань, началось оживление) фиолетового вина,
матушка Мария выпила, и спрятала тару. До Кишинева оставалось ехать еще два
часа. Поэтому старушка прислонилась к спинке кресла, сдвинула платок с
головы на плечи, и постаралась уснуть. Но автобус трясло так, что Мария
оставила все попытки вздремнуть, и решила, что неплохо бы поговорить.
- Студент? - спросила она страдающего внизу парня.
- Студент, - буркнул тот, уткнувшись в книгу.
- И что ты все читаешь, да читаешь, - задала риторический вопрос Мария, и
сама же на него (не зря вопрос был риторический) ответила, - Да потому что,
вам, молодым, делать нечего.
- Угу, - студент явно не был расположен разделить с матушкой Марией
радость.
А радоваться было чему. Она, матушка Мария, две недели вкалывала на сухой
земле, как проклятая, а, возвращаясь домой с поля, готовила есть, убирала,
шила, стирала, кормила скот и птицу, пропалывала огород. Несмотря на это, а
также на обязательный вечерний комплекс упражнений, - драка с выпившим, как
всегда, Василием, и три-четыре круга быстрым бегов вокруг дома - от Василия
с топором, - матушка Мария была очень даже полной женщиной. И вот она,
намаявшись, берет петуха, ведро кукурузы, и едет продавать все это в
Кишинев. Там можно будет посмотреть на рынок, зайти туда, и долго глядеть на
людей, да и себя показывать. А если еще и повезет встретить кого-то из
знакомых: Наташа Ростова и ее бал отдыхали по сравнению с матушкой Марией и
ее поездкой в Кишинев на рынок. Но матушка Мария не знала, кто такая Наташа
Ростова, и потому ей даже в голову не приходило столь нелепое сравнение. Она
просто была счастлива, рада. И все тут. Но счастье было неполным.
Требовалось, чтобы кто-то разделил его.
- А вот правнук у меня, из городских, - продолжила, несмотря на упорное
нежелание студента общаться, матушка Мария, - тот тоже все читает, читает,
читает. А зачем? Для кого? Вот ты, к примеру, что читаешь?
Не дожидаясь ответа, матушка ласково, как ей показалось, рванула из рук
студента книгу, глянула на название, и минут пять читала его.
- История румын, - небрежно вернула покрасневшему парню Мария книгу, - ты
лучше меня послушай. Матушка Мария тебе столько про эту историю расскажет,
что в этом твоем институте тебя на руках носить начнут. Помню, как будто
вчера это было, война началась, и через поле сосед мой бежит. Павел Лазарчук
его зовут. Не слышал про такого? Нет? Странно. Откуда ты? Из Трибужен?
Странно, из Трибужен, а Лазарчуков не знаешь. Его двоюродный брат Ион еще
механизатором после войны стал, на тракторе ездил. Потом как-то напился, и
съехал в кювет. Так чтобы его машину оттуда вытащить, мы людей в четыре села
гоняли, за подмогой. Так на руках и вытащили. Что поделать, сынок, время
было такое:
Студент, деликатно отвернулся и попытался продолжить чтение. Чужой, подумала
Матушка Мария. И правнук такой же. И дети, которые в город уехали. Приедешь,
сядешь, руки на животе сложишь, - в общем, сидишь, как порядочная женщина, -
а они все носы отворачивают. Чужая, для всех чужая. Один Василий свой, да и
тот каждый вечер зарубить собирается. Но склонность к меланхолии не была
отличительной чертой характера матушки Марии. Иначе она просто не пережила
бы войну и коллективизацию.
- Значит, не знаешь Лазарчуков из нашего села, - задумчиво сказала она, -
ну, скажи на милость, что же это получается? Какого-нибудь Кутузова, который
здесь за турками гонялся и от них бегал, ты знаешь, а Лазарчука из Старых
Плоешт - нет. А ведь Лазарчук, он такой же человек, как и этот твой Кутузов.
И, получается, зачем тебе вся эта книжная история? Послушай вот лучше
историю матушки Марии.
- Гм, - неопределенно ответил студент, и перевернул страницу.
Оттуда выпала фотография милой девушки. Матушка Мария подслеповато
сощурилась, сделала совсем уж лукавое лицо, и подмигнула несчастному парню.
- Невеста?
- Угу, - краснея все больше, ответил студент, и добавил почему-то, -
жарко здесь.
- А ты открой люк, сынок! - обрадовалась матушка Мария, - открывай, не
стесняйся. Матушка Мария вон старая какая, ей люк не открыть, а ты возьми,
да и приналяг на него.
Студент сунул фотокарточку обратно в книгу, и, пытаясь не упасть, встал.
Сильно толкнул люк, и в маршрутку хлынул поток свежего воздуха. Матушка
Мария счастливо улыбалась: пока студент открывал люк, она рывком сумела
бросить на сидение свои сумки, и примостилась там сама. Печально поглядев на
нее, студент взял книгу, и собрался снова читать.
- Эй, - проснулся дремавший до сих пор мужчина в потертой кепке, и
хлебнул из бутылки вина, - а ну закройте люк! Сквозит! Что, не слышно там?!
Закройте люк! Жарко им, видите ли.
- Точно! - поддержала мужчину группа картежников, игравших в
подкидного, - закройте. А то карты сдувает.
- Ну, чего смотришь, сынок? - ласково спросила матушка Мария. - Ты
молодой, силенок у тебя много, приналяг-ка на люк, да и закрой его. А то и
вправду сквозит.
- Вы же сами открыть хотели, - удивился бедолага-студент, - как же так?
- Вот молодежь, - покачивала головой матушка Мария, обращаясь уже к
пожилой соседке, - вечно им лишь бы старшим перечить, а не просьбу уважить!
- Кто там стариков обижает? - заорал мужик в кепке, допив вина. - А, ну,
поди сюда.
Студент закрыл люк, и положил в сумку книгу.
- Ты это, на спинку-то не налегай, - попросила Мария, ерзая, чтобы
устроиться поудобнее, - мне неудобно сидеть, когда ты на спинку опираешься.
Постой так, сынок, ноги у тебя молодые.
Водитель оглянулся, развернувшись почти полностью, и машину едва не занесло.
- Кто там в проходе встал?! - оживленно заорал он. - А ну, сядь на
корточки, чтобы полиция не оштрафовала за перегруз!
- Точно! - согласились картежники, не поднимая глаз от колоды.
- Ишь, совсем уж обнаглели, - включилась вдруг женщина средних лет, с
сумкой картофеля, - То им не ото, это не это.
- Открой люк, - поддержал ее мужичонка в кепке, - закрой люк. То сел, то
встал.
- А ну, пригнись! - хохотал водитель.
- Це, це, це, - пощелкала языком матушка Мария, - ну и молодежь пошла.
- Урод!
- Ботаник!
- А они еще в городе бардак устроили!
- Бесплатного троллейбуса им хочется!
- Я не бастую, - оправдывался студент.
- Все вы одним миром мазаны!
- Дармоеды! Бездельники!
- Скотины! В поле бы их! Я всю жизнь пахал!
Маршрутка гоготала. Матушка Мария была счастлива. Студент, положив ей на
колени сумку с книгой, протиснулся в задние ряды, снял с мужичонки кепку,
сдавил горло, и хриплым шепотом сказал:
- Убью.
В маршрутке воцарилась тишина. Мужичонка быстро притворился очень пьяным, и
спящим, водитель поскучнел, стал следить за дорогой, и перестал - нарушать
правила, поэтому машина поехала очень медленно.
- И ты, - нежно сказал ему на ухо студент, вернувшись в начало салона и
крепко взяв шофера за шею, - следи за дорогой, урод. Вчера здесь такой
лихач как ты в <Камаз> врезался. Десять трупов. Я такого ждать не буду. Я
лучше сейчас один труп сделаю. Из тебя.
Водитель стал совсем скучным, и даже выбросил в окно сигарету, которую
умудрялся держать загипсованной рукой. Уже бледный студент вернулся к своему
месту, и по пути со всей силы наступил на руку одного из картежников. Тот
терпеливо ждал, когда студент сделает следующий шаг. Немного постояв на
руке, студент вернулся к своему бывшему месту и сел на колени матушке Марии.
Та, подумав, сказала:
- Так их, сынок. Нет житья порядочному студенту среди деревенского быдла.
Удобно устроился? И, слава Богу!
E-mail: 
info@telesys.ru
