|
|
Пока варил ужин, я иногда посматривал этот мощный телеганжубас. Кстати, я увидел, наконец, мощную заставку этой кины. Под тибетские мантры на кровавом фоне прояляются сперва лица трех падонкав, потом Казановы и, наконец, потрепанной Ренаты Литвиновой.
Серия начинается с того, что командовние дает падонкам задачу - взорвать нах вагон партийных документов. Вагон содержит планы савецкого падполья в какой-то области советсокго союза, то ли в Украине, то ли на Таймыре. Падонки, слегка прих..в от такого задания начинают спрашивают, а сжечь, мол, не судьба? Взрывать обязательно надо? Разлетится ж все нах. Сцуки офицеры с лицами потомственных дегенератов с облегчением говорят - раз такие умные, одна нога здесь, другая там. Цимес в том, что вагон, оказывается, находится на немецкой территории. Тех, кто его там оказал уже расстреляли нах, но теперь вагон надо ликвидировать, потому что немцы, наконец, через столько месяцев могут и посмотреть - что за херня тут у них на путях торчит. Все это время по радио играет музыка и Левитан то говорит, что после долгой и продолжительной болезни савецкие войска что-то там оставили, то начинает гнать про нечто орловско-белгородское и летчика Горовца, который кого-то там натянул в количестве пяти штук. Собственно операция заняла у падонкав пять минут экранного времени. Они по уголовной своей натуре кого-то зарезали, угнали машину, приехали на вокзал и все сожгли в жопу. Зашуганная партизанами и диверсантами немецкая охрана только фальшиво улыбалась, глядя в вологодскую рожу Галкина-младшего и слушая его кошмарный нечерноземный акцент, с которым тот говорил: "Я, нах, я!", когда его спрашивали документы. Впрочем, когда у него спрашивали что-то другое он тоже говорил "Я-я". Немцы морщились, как от зубной боли, но пропускали.
Обратно падонки пошли пешком и пришли в какую-то затерянную в тайге деревеньку, в которой Галкин увидел полураздетую русскую женщину, которая для чего-то (фильм не уточняет для чего, но далее по контексту все становится ясно) таскала из земли длинную толстую морковку (у кого там дети учатся патриотическому воспитанию? Немного здоровой русской эротики, думаю, им не повредит). Внезапно на несчастную женщину прыгнул из-за угла Галкин и спросил, что у нее в лукошке. Женщина немедленно упала на спину, приняв "позу для изнасилования №1" и ответила, что в лукошке пирожки и в деревне много лет нет мужиков совсем, потому, мол, и вынуждены сажать столько моркови. Тут Галкин показал свою мерзкую натуру, сказав, что только хочет переночевать, помыться, курка-яйка и прситрелить ее, если она продаст родину, а об изнасиловании даже и не заикнулся.
Потом у меня убежала курица и некоторое время я был лишен удовольствия смотреть это порно. Когда я вернулся, на улице стоял чешский бронетранспортер, но людей не было, а разведчики сидели в сарае и играли очком. Потом полураздетая женщина пошла в какую-то избу и сразу вышла с каким-то военно полевым портфелем. В портфеле оказалась секретная немецкая карта. Я не знаю, кк она добыла портфель, но, ИМХО, просто пришла в избу, в которой, надо полагать, сидели фашисты, и попросила у них посмотреть портфель, а то мол тут русские разведчики интересуются. Вежливые немцы, видимо, не нашли повода отказать такой вежливой просьбе.
После этого я пошел есть курицу и упустил, как падонки венулись домой. Дома их встретили сцуки командиры и агент Бздов, которому они сделали "сэнсэй-рэй" за науку. Респект уважаемому Казанове, он воплотил Бздова именно таким, каким я его и представлял, зотя и без макинтоша и фуражки. Погоняло только у Бздова какое-то странное - Летнаб. Почему Летнаб, а не, скажем, Сухпай или Бейвморд?
Затем самый младший падонак с лицом, как у хомячка, которого надувают через соломинку, сделал веник из травы и пошел в какой-то дом. Я не смотрел предыдущих серий, но, как понял из разговоров на Форуме, в доме располагалась радиобл...дрота. В доме он начал домогаться какую-то Таню, но вместо Тани вышла Литвинова в позе эсэсовки Барбары из 17 мгновений и томно попросила зайти к ней в кабинет. "Ни хрена себе," - подумал хомячок, - "Меня ж так на таньку не останется!". Но Литвинова голосом кошки, у которой третью неделю не прекращается течка, котрасекс не помогает, а к котам не пускают, поведала ему, что Таня - упс, посредством зенитного снаряда. Далее молодой офицер зашмыгал носом и сказал фразу, которая поставила меня в тупик: "А вы ее еще по ногам били!" Мое развращенное воображение немедленно нарисовало мне шокирующую картину - полураздетые радистки, прикованные к рациям, учатся стучать азбуку Морзе, а вдоль них ходит Литвинова в кожаной гимнастерке и плеткой наказывает неуспевающих. Впрочем, меня можно извинить, при взгляде на Литвинову других мыслей не возникает. Хомячок походкой блондинки выбежал в поле и начал ковырять ножом землю, видимо, для того, чтобы донести до зрителя, что на него обрушилось большое человеческое горе.
Дальше я пошел поработать и вернулся, когда хомячок уже сидел в застенках НКВД и агент этой людоедской службы с улыбкой фригидного навекит садиста требовал, чтобы ему сказали правду, а то, мол, завтра убьем нах. Хомячок бился телом и кричал, что ничего не знает. Все это было мерзко и отвратительно, а потом стало еще хуже - два генерала, толстый и худой в темном подвале стали разглядывать добытую полураздетой женщиной карту и сатанински ржать. Я понял, что самое худшее еще впереди. И я не ошибся. Возникло поле, уставленное картонными сараями. Поле с опушки наблюдали какие-то люди в камуфляжных комбинезонах, а по полю ходили туда-сюда немцы и ничего не подозревали. Потом начался свист и картонные сараи стали взрываться, люди в камуфле стали кричать в рацию: "А-шесть, ранен! Б-шесть, мимо! А-пять, убит!", а потом вдруг крикнули: "танки, танки", но никто не прочитал ни одной танка. Поскольку я не видел ходов противника, то не смог узнать, кто выиграл партию. А кино вернулось к хомячку. Его привели к какому-то женоподобному офицеру НКВД, который стал требовать, чтобы мальчик немедленно, при нем разделся и надел новую красивую форму. Мальчик послал его нах, тогда офицер немного надулся и, сказав: "Я тут пойду промну кишечник, а ты тут не теряйся, мальчик", ушел, оставив на столе два дела. Хомячок жадно набросился на дела и понял, что его арестовали по ошибке. Расстрелять хотели его однофамильца, тоже младшего лейтенанта на двадцать лет старше и с совсем другой мордой лица.
Кино кончается тем, что хомячок, счастливый, едет в грузовке в свою часть и на баяне, подаренном ему Бздовым, поет похабные частушки про волосатые ноги.
Вот такое кино. Два года назад я смотрел "Звезду". А сейчас я вижу это у...ство. И слышу, как вполне серьезные вроде люди говоряь: "не, а с горчицей ничего так, и говном почти не пахнет..." Типа, патриотское воспитание молодежи
И. Кошкин
E-mail: 
info@telesys.ru
