Богатый сидит в теплом домике, держит ноги в шкуре ковра и слушает Генделя из радиолы. Светит ему ласково и тепло торшер, мон шер. Курица лежит в желудке богатого, радуется, переваривается и бурчит. Штанишки с начесом крепко обнимают жопу богатого. Все хорошо у богатого, и не потому что он богатый, а потому что умный. Мысли у него умные - как заработать денег, как сохранить деньги, как платить расчетливо, и чтобы все этому радовались.

А бедный лежит скрючившись под дырявым одеялом в худом домишке без света. Окошко у него маленькое, разбитое, мутный скотч отлип, порос грязью. Холодно бедному, голодно. Водка плохая, гречка дорогая. Пил, пил бедный и устал, да и деньги кончились. Теперь просто лежит, и мысли у него бедные, глупые, как дубинушка. Чешется немытая жопа у бедного, но вода холодная и вставать лень. В зубе дырка, пока водку пил - ничего, а теперь опять болит.

Смотрит богатый в окно и знает, что где-то там лежит бедный. Но богатый не плюет мысленно на бедного, а сопереживает ему. Тонкая, изящная грусть обвивает этот вечер, сопит в радиоле пианист, прочувственно жмет пальцами по клавесину, печальна мелодия, точно холодный зимний вечер, в котором где-то там бедный домишко. Плачет курица в желудке богатого, жмутся ближе к жопе штаны богатого. Грустно богатому, несовершенен мир, и ничего богатый не может с этим поделать.

Ветер воет нудно, а бедный ему подпевает. Ветер "А-а-а-а-а-аа...", и бедный тоже самое, но лениво, не открывая рта. Бесконечна эта песня, бедная, нота в ней одна, и та дырявая. Всегда она у бедного в душе, бывает, стихает, но не надолго, когда спит бедный. Бедный бедный, бедный. Всем его жалко и бедному себя тоже жалко. Слеза его бедная, скупая, катится по небритой щеке и жалеет. Несовершенен мир, насрать на это бедному, бедному бедному.