К сожалению, и апологетические проекты, и оппозиционные разоблачения строятся преимущественно вокруг этого брэнда, не тождественного до конца своему прототипу. И очень вероятно, что нынешнее затянувшееся президентство окончится тем же, чем и начиналось: вопросом Who is Mr. Putin? Мне, например, последнее время все больше начинает казаться, что за этим брэндом скрывается живой, одинокий, весьма неуверенный в себе человек.
Для простоты картины начну со сравнения: я убежден, что если уподоблять Путина кому-то из российских правителей прошлого, это будет не Ленин, не Сталин, не Петр I, а Алексей Михайлович Романов, прозванный в народе "Тишайшим", - второй представитель последней династии. Рожденная смутой, династия Романовых первое время была вынуждена лавировать между интересами олигархического боярства и чаяниями лихих народных масс. К тому же при Алексее Михайловиче предельно обозначилась перспектива неизбежного сближения Руси с Европой, воплощение которого Тишайший переложил на плечи своему сыну Петру. Ключевский писал об этом царе: "Одной ногой он еще крепко упирался в родную православную старину, а другую уже занес было за ее черту, да так и остался в этом нерешительном переходном положении".
Процитированное целиком относится и к Путину. Рожденный в Советском Союзе, он вполне остается сыном системы, которая его воспитала. Время его правления - это раздолье временщиков, рай для моложавых старперов. Кобзон, Церетели, замшелые управленцы на местах - всем им очень нравится чувствовать себя востребованными и современными, попутно самозабвенно вещая от имени доброй дедовской старины. Административное бульканье в верхах мало касается глубин этого болота. "Где? укажите нам, отечества отцы, которых мы должны принять за образцы?"
Поэтому само появление Путина у власти видится не началом новой эры, а финальным этапом разложения преставившегося от врожденных болезней красного дракона. Первый этап являл Горбачев - представитель партийной элиты, второй - Ельцин - народный политик, потом шли язвы в виде ГКЧП (командование КГБ и армии) и боевиков Верховного Совета (низший генералитет, офицерство, образованцы). В этом ряду Путин - мелкий гэбист-функционер - представляет что-то итоговое и совсем нетвердое, то, чему по природе стоит быть в тени, а на солнце выходить не следует.
При этом сам Владимир Владимирович волею судеб или по складу характера, несомненно, тяготеет к европейскому образу жизни. Дворец в Стрельне, комплекс в Царицыне - вот отрада для его очей. И та настойчивость, с которой Путин любит поговорить о демократии, ответственности граждан за судьбу страны, явно имеет под собой нечто большее, чем просто дипломатический страх смутить западные державы. Не слабО же ему посоветовать правительству не последнего государства поменять головы: а для того чтобы поменять головы, их надо для начала снести. Просто Mr. Putin (в отличие от многих наших политиков) понимает: в новом тысячелетии и старые песни о главном можно исполнять лишь в современной аранжировке. Не выдумай хитрец-Сурков "суверенную демократию", Владимир Владимирович по сей день рассуждал бы об общих для жителей планеты демократических ценностях.
Однако личных симпатий недостаточно для реальных реформ. Когда собеседники рассуждают о смелости Путина, я недоумеваю. В чем она? Смелость в политике - это стремление проложить свой курс, это готовность открыто проявить волю, которую могут оценить и разделить граждане страны. Это формирование сильной политической плеяды и элиты. Ничего такого Владимир Владимирович позволить себе не может. Он движется вперед-назад мелкими шажками, разводит вокруг своей персоны сумрак таинственности и заставляет политическую пустошь ширмами национальных прожектов.
Петр прорубил России окно в Европу, Путин закрыл страну на евроремонт. Гимн его правления - не революционный стук топоров на верфях, а едкое жужжание дрелей. Закрыть потолок пластиком, натянуть на панельные стены виниловые обои и смотреть в корейском телевизоре "Бригаду" или похождения участкового Анискина - вот общественный эталон счастья путинской эпохи.
