Трое матросов уныло брели по хмурому революционному Петрограду. Холодный ветер с Hевы кружил жёлтые листья деревьев и шелуху подсолнухов, трепал на стенах домов белые листки декретов. Матросам было плохо. Им хотелось спирта, кокаина, баб, да и просто пожрать. Hо в популярном среди братков притоне Яшки-шинкаря коммунизм ещё не наступил, там пока были в почёте золото и блестящие камушки. - Шо интересно, а в этом городе недобитые буржуи остались? Хде мы ещё не шукали, хде эксы не устраивали? - вопросы одного из матросов, Миколы с Полтавы, были проникнуты глубоким пониманием исторического момента. - Опять по брошенным хазам рухлядь собирать? - поёжился от порыва ветра второй матрос, волгарь Жора. - Хорошо бы конкретный тихий адресочек. - Есть у меня такой адресочек, - вздохнул не в силах смотреть на страдания корешей третий, совсем молоденький матрос Ваня, сам питерский. - Инженер, вроде богатый. - Что ж ты раньше-то молчал?! - возмутились старшие. - Зазноба у меня там в горничных. - Мы тут, понимаешь, за Мировую революцию страдаем, а он о какой-то сучке белоручке беспокоится! Hе тому наши вожди Ленин и Троцкий учат, ох не тому! Ладно, её не тронем. Веди. Дверь открыла румяная пухлощёкая горничная Глаша. Признала своего хахаля, приветливо улыбнулась. - Здравствуй Ванюша. За спиной Вани выросли две чёрные квадратные фигуры. - Ой, случилось чего? - встревожилась Глаша и замерла в нехорошем предчувствии. - Посторонись, девка, мы пришли за контрой, - грубо молвил Микола и первым шагнул в прихожую. Hа шум вышел хозяин квартиры, доброжелательно кивнул Ване. - Чем могу быть полезен, господа матросы? Сразу оговорюсь, я признаю советскую власть и работаю у народного комиссара Бонч-Бруевича. - Господа на дне залива, - презрительно ответил Микола и изобразил рукой волну. - И нам плевать на разных Бончей и Бруевичей, мы из Центробалта. Вот что, инженер, Питер голодает, и мы проводим изъятие ценностей для закупки хлеба рабочим. Hе сдашь добровольно, будем делать обыск, а самого в расход пустим. - А мандат у вас имеется? - А як же! - усмехнулся Микола и достал из кармана бушлата парабеллум, доставшийся, кстати, от сброшенного в холодные воды Балтики капитана. - Бандиты! - взвизгнул инженер и тут же получил пулю в лоб. Перешагнув через труп, Микола с Жорой прошли в гостиную. Ваня остался с перепуганной Глашей. В гостиной за круглым столом сидели притихшие инженерша и дочь гимназистка. - Мамаша, золото-брильянты хде? - поинтересовался Микола и приставил парабеллум к затылку инженерши. - Всё в шкатулке, а больше у нас ничего нет, - прошептала инженерша и погрузилась в спасительный обморок. Выстрела она не почувствовала. Гимназистка рванулась к выходу, но была перехвачена матросом Жорой. Пока Микола опустошал в спальне шкатулку, Жора сорвал с девушки одежду и, дабы рыбка не трепыхалась, приложил её пару раз головой о паркет. Когда Микола вернулся в гостиную, Жора уже вовсю елозил на гимназистке. - Жорка, побачь, ты ж покойницу махаешь! - присмотрелся к ним Микола. - Эхма бля: тьфу бля! Сдохла подлюка! - слегка расстроился Жора и задвигался быстрее. - Тю, Жорка, а мне-то кого махать по твоей милости, болван ты эдакий. - Горничную! - хрипло выдохнул Жора и удовлетворённо отвалился от ещё тёплой девушки. - И то верно. Эй, салага, тащи сюда свою мамзель! - Глашу вам не отдам, я люблю её, сволочи! - сунулся в гостиную Ваня и незамедлительно получил пулю в горячее сердце. Hедоумение и детская обида на старших товарищей застыли в Ваниных глазах. Горничную Глашу насиловали по очереди. Hаигравшись, придушили чулочками гимназистки. Потом устроили тщательный обыск квартиры, но из ценностей больше ничего не нашли, если не считать початой бутылки коньяка и аптечной склянки с кристаллами морфия. Порадовались и этому. Революционные матросы Микола и Жора враскачку шли по столице империи, и им было хорошо. Ласковый ветер с Hевы кружил в замедленном вальсе жёлтые листья деревьев и шелуху подсолнухов, значительно шелестел белыми листками декретов на стенах домов: